Немного Эдгара Аллана По в польском переводе

Kruk

Stanisław Barańczak

W głuchą północ, w snów tumanie, gdy znużyło mnie dumanie
Nad księgami zapomnianej magii, znanej w dawnych dniach,
Chyląc głowę nad foliałem, niespodzianie usłyszałem
Chrobot, jakby ktoś nieśmiałym palcem skrobał znak na drzwiach.
Gość, mruknąłem, tym sygnałem daje znać, że stanie w drzwiach:
Skąd ten zimny pot i strach?

Och, pamiętam: wlókł się żmudnie grudzień, jak to zwykle grudnie,
Po podłodze pełgał złudnie żar, co gasł już w siwych drwach.
I pragnąłem, by nieskory świt prześwietlił wreszcie story,
By oderwał od Lenory myśl zbłąkaną w niebios mgłach,
Od Lenory, której imię do tej pory śpiewa w mgłach
Chór aniołów w moich snach.

Lękiem się o serce otarł szelest purpurowych kotar,
Grożąc cieniem, mrożąc drżeniem, które niosło się przez gmach;
By nad tętnem rozszalałem zapanować, powtarzałem:
To gość jakiś tym sygnałem daje znać, że stanie w drzwiach;
Tak, to późny gość – szeptałem – stanie wnet w otwartych drzwiach;
Po cóż ten dziecinny strach?

Czując, że znów głos mi służy, nie wahałem się już dłużej:
Panie – rzekłem – czy też Pani – gościu, któryś pod mój dach
Zbłądził – dowiedz się, mój panie, że to nocne chrobotanie,
Gdy zabrzmiało niespodzianie, w ścianie jakby lub przy drzwiach,
Wziąłem zrazu za szmer myszy – tu otwarłem drzwi; lecz w drzwiach
Mrok stał tylko, mrok i strach.

Całą trwożną mocą wzroku wpatrywałem się w głąb mroku,
Jakbym stanął nad otchłanią nie widzianą w ludzkich snach;
Ale ciemność trwała niema, świadcząc, że za drzwiami nie ma
Żywej duszy; tylko trzema sylabami poprzez gmach
Szept Lenora! niósł się z moich ust i echem poprzez gmach
Wracał, drżąc w okiennych szkłach.

Zawróciłem więc od proga, czując, jaka mi pożoga
Duszę niszczy, jak się iskrzy głownia serca w gniewnych skrach.
I znów chrobot przerwał ciszę: Pewnie – rzekłem – wiatr kołysze
Okiennicę, albo słyszę zgrzyt obluzowanych blach
Jakiejś rynny; ten niewinny chrobot przerdzewiałych blach
To nie powód, by czuć strach.

Pchnąłem okno. I z łopotem skrzydeł, z czarnych piór furkotem
Wdarł się przez nie szumnym lotem kruk, ptak święty w dawnych dniach.
Musiał znać swą przeszłość – zatem, jakby gardził ludzkim światem,
Z wielkopańskim majestatem zasiadł w ciszy tuż przy drzwiach,
Na Atenie marmurowej tkwiącej w niszy tuż przy drzwiach:
Siadł, a mnie ogarnął strach.

Lecz przemogłem trwogi władzę: komizm jakiś był w powadze
Ptaka-starca, odzianego w zdartych piór żałobny łach.
A to z waści kawał mruka! – rzekłem kpiąco. – Do kaduka,
Tak wyleniałego kruka nie ma i na piekieł dnach!
Zdradź mi, jakie nosisz imię na Hadesu mrocznych dnach?
Kruk zakrakał: Kres i krach.

Osłupiałem; czy to wszystko sen? jak mogło się ptaszysko
Tak odezwać, jak orator, co na wylot zna swój fach?
Choć w tym sensu było mało, przecież słusznie się zdawało
Rzeczą całkiem niebywałą, że ptak, siedząc przy mych drzwiach,
Na popiersiu marmurowym, bielejącym tuż przy drzwiach,
Kracze schryple: Kres i krach.

Gęstą czernią na boginię cień rzucając, kruk jedynie
Parę słów wykrakał, jakby skakał w nich po kruchych krach.
Potem milczał dłuższą chwilę – widać chciał rzec właśnie tyle .
Lecz gdym rzekł: Czy się nie mylę? czy zbłądziłeś pod mój dach,
By mi zdradzić, jakie szczęście znajdzie drogę pod mój dach? .
Kruk zakrakał: Kres i krach.

Słysząc znów tych słów dźwięk nagi, więcej w nich znalazłem wagi:
Brzemię wróżby spadło na mnie, jak na trumnę spada piach.
Pewnie – spróbowałem zatem – te dwa słowa są cytatem
Z wieszcza, znużonego światem, wciąż skąpanym w krwi i łzach,
Z mistrza, który swoją lutnię stroił smutnie, cały w łzach,
Na dwa tony: .Kres i krach.?

Lecz wciąż miał nade mną władzę komizm tkwiący w tej powadze,
Przeto w kąt, gdzie bielał marmur i gdzie czerniał ptak przy drzwiach,
Pchnąłem mój obity skórą fotel, by w nim wszcząć ponurą
Medytację nad naturą słów zrodzonych w zmierzchłych dniach,
Zgłębiać głuchą wróżbę, którą ów ptak, w dawnych czczony dniach,
Zawarł w krótkim: Kres i krach.

Gdym brnął przez hipotez listę, kruk źrenice swe ogniste
Utkwił we mnie, jak szachista, gdy szyderczo syczy: Szach!;
Trwało to milczące starcie; spoglądałem nań uparcie,
Głowę wsparłszy o oparcie: skóra, pękająca w szwach
Lecz wciąż gładka, odbijała światło świec, a w czaszki szwach
Huczał pogłos: Kres i krach.

I pojąłem w owej chwili: już się nigdy nie odchyli
Na poduszki droga głowa, z iskrą światła w złotych brwiach...
I załkałem: Tak, niestety! Bóg cię skrapia wodą z Lety,
Aby obraz tej kobiety nie nawiedzał cię już w snach!
Tak, spal wszystkie jej portrety – wtedy ujrzysz w przyszłych snach...
Kruk dokończył: Kres i krach!.

Zły proroku! – zakrzyknąłem – czartem jesteś, nie aniołem,
Czy Kusiciel cię tu przysłał, czy sztorm cisnął cię na piach
Mojej duszy, na wybrzeże, gdzie Samotność pustki strzeże .
Zanim życiu sens odbierze Rozpacz, uśmierz w sercu strach:
Jestże balsam w Galaadzie? Powiedz, bo mnie dręczy strach!
Kruk zakrakał: Kres i krach.

Zły proroku! – zakrzyknąłem – czartem jesteś, nie aniołem,
Na to niebo ponad nami – na ten Boga wzniosły gmach –
Zdradź mej duszy, którą pali ból: co czeka na nią w dali?
O, gdybyśmy się spotkali z mą Lenorą w nieba mgłach!
Co mnie czeka, co ocali – czy Lenora w rajskich mgłach?
Kruk zakrakał: Kres i krach.

Zgrzyt tych słów niech nam się stanie pożegnaniem, zły szatanie! .
Poderwałem się. – Leć w zamieć, w zamęt, zgiń na piekieł dnach!
Nie waż się uronić pióra – niechaj czarna twa natura
Sczeźnie, wroga i ponura; nie chcę widzieć cię w tych drzwiach
Nigdy więcej! Wyrwij z serca dziób – i precz, bo stoi w drzwiach...
Kruk dokończył: Kres i krach.

I wciąż jego czerń skrzydlata nie drgnie, jakby chciała lata
Spędzić nad Pallady bladym czołem, w niszy tuż przy drzwiach;
I wciąż w oczach mu się żarzy demoniczny blask lichtarzy,
A cień kruka trwa na straży mojej duszy, która w snach
Miota się, lecz nie powstanie, bo wciąż jawi się w jej snach
Krecha krwawa – kres i krach!

---

- Я не буду использовать Смертельное проклятие!
- Но почему?
- Вы же сами говорили, профессор, что оно каждый раз отнимает частицу души.
- Ну, и что? Крохотный кусочек, подумаешь!
- Как бы то ни было, я не намерена разбазаривать свою душу на такую херню. Кроме того, обычным заклинанием для стрижки газонов можно прекрасно нашинковать противника на кусочки, и совершенно бесплатно!
- В стенах Пуффендуя не видывали ещё таких страшных особ, как вы, панна! О чём только думала Распределяющая Шляпа?
- Я бы сказала, о чём она думала, но воспитание не позволяет мне ругаться матом в присутствии польского шляхтича, пан Черновронский.

---

Недоумение

Почему сайту "В Контакте" не подходит простое славянское имя Анджей? Я уж не говорю о Яромире.

---

СКАЗАНИЕ О ДРАКУЛЕ

СКАЗАНИЕ О ДРАКУЛЕ-ВОЕВОДЕ

Был в Мунтьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему — Дьявол. Так жесток и мудр был, что каково имя, такова была и жизнь его.

Однажды пришли к нему послы от турецкого царя и, войдя, поклонились по своему обычаю, а колпаков своих с голов не сняли. Он же спросил их: «Почему так поступили: пришли к великому государю и такое бесчестие мне нанесли?» Они же отвечали: «Таков обычай, государь, наш и в земле нашей». А он сказал им: «И я хочу закон ваш подтвердить, чтобы крепко его держались». И приказал прибить колпаки к их головам железными гвоздиками, и отпустил их со словами: «Идите и скажите государю вашему: он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, и пусть не посылает свой обычай являть другим государям, которым обычай такой чужд, а у себя его блюдет».

Царь же весьма разгневался, и пошел на Дракулу войной, и напал на него с великими силами. Тот же, собрав все войско свое, ударил на турок ночью и перебил их множество. Но не смог со своей небольшой ратью одолеть огромного войска и отступил. И стал сам осматривать всех, кто вернулся с ним с поля битвы: кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи того производил, а кто в спину,— того велел сажать на кол, говоря: «Не мужчина ты, а женщина!» А когда снова пошел войной против турок, то так сказал своим воинам: «Кто о смерти думает, пусть не идет со мной, а здесь остается». Царь же, услышав об этом, повернул назад с великим позором, потеряв без числа воинов, и не посмел выступить против Дракулы.

И отправил царь к Дракуле посла, требуя от него дани. Дракула же воздал послу тому пышные почести, и показал ему свое богатство, и сказал ему: «Я не только готов платить дань царю, но со всем воинством своим и со всем богатством хочу пойти к нему на службу, и как повелит мне, так ему служить буду. И ты передай царю, что, когда пойду к нему, пусть объявит он по своей земле, чтобы не чинили зла мне и людям моим, а я вскоре вслед за тобою пойду к царю, и дань принесу, и сам к нему прибуду». Царь же, услышав от посла своего, что хочет Дракула прийти к нему на службу, послу почесть воздал и одарил его богато. И рад был царь, ибо в то время вел войну на востоке. И тотчас послал объявить по всем городам и по всей земле, что, когда пойдет Дракула, никто никакого зла бы ему не причинял, а, напротив, встречали бы его с почетом. Дракула же, собрав все войско, двинулся в путь, и сопровождали его царские приставы, и воздавали ему великие почести. Он же, углубившись в Турецкую землю на пять дневных переходов, внезапно повернул назад и начал разорять города и села, и людей множество пленил и перебил, одних турок на колья сажал, других рассекал надвое и сжигал, не щадя и грудных младенцев. Ничего не оставил на пути своем, всю землю в пустыню превратил, а бывших там христиан увел и поселил в своей земле. И возвратился восвояси, захватив несметные богатства, а приставов царских отпустил с почестями, напутствуя: «Идите и поведайте царю вашему обо всем, что видели: сколько смог, послужил ему. И если люба ему моя служба, готов и еще ему так же служить, сколько сил моих станет». Царь же ничего не смог с ним сделать, только себя опозорил.

И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что, если кто совершит какое-либо преступление, украдет, или ограбит, или обманет, или обидит, не избегнуть тому смерти. Будь он знатным вельможей, или священником, или монахом, или простым человеком, пусть бы он владел несметными богатствами, все равно не мог откупиться он от смерти, так грозен был Дракула.

Был в земле его источник и колодец, и сходились к тому колодцу и источнику со всех сторон дороги, и множество людей приходило пить воду из того колодца и родника, ибо была она холодна и приятна на вкус. Дракула же возле того колодца, хотя был он в безлюдном месте, поставил большую золотую чару дивной красоты, чтобы всякий, кто захочет пить, пил из той чары и ставил ее на место, и сколько времени прошло — никто не посмел украсть ту чару.

Однажды объявил Дракула по всей земле своей: пусть придут к нему все, кто стар, или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же велел собрать их всех в построенном для того хороме и велел принести им вдоволь еды и вина; они же пировали и веселились. Дракула же сам к ним пришел и спросил: «Чего еще хотите?» Они же все отвечали: «Это ведомо богу, государь, и тебе: на что тебя бог наставит». Он же спросил их: «Хотите ли, чтобы сделал я вас счастливыми на этом свете, и ни в чем не будете нуждаться?» Они же, ожидая от него великих благодеяний, закричали разом: «Хотим, государь!» А Дракула приказал запереть хором и зажечь его, и сгорели все те люди. И сказал Дракула боярам своим: «Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям, и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил; пусть не страдает никто из них на этом свете от нищеты или болезней».

Пришли как-то к Дракуле два католических монаха из Венгерской земли собирать подаяние. Он же велел развести их порознь, позвал к себе одного из них и, указав на двор, где было бесчисленное множество людей, посаженных на кол или колесованных, спросил: «Хорошо ли я поступил и кто эти люди, посаженные на колья?» Монах же ответил: «Нет, государь, зло ты творишь, казня без милосердия; должен государь быть милостивым. А те на кольях — мученики!» Призвал Дракула другого и спросил его о том же. Отвечал тот: «Ты, государь, богом поставлен казнить злодеев и награждать добродетельных. А люди эти творили зло, по делам своим и наказаны». Дракула же, призвав первого монаха, сказал ему: «Зачем же ты вышел из монастыря и из кельи своей и ходишь по великим государям, раз ничего не смыслишь? Сам же сказал, что люди эти — мученики, вот я и хочу тебя тоже мучеником сделать, будешь и ты с ними в мучениках». И приказал посадить его на кол, а другому велел дать пятьдесят золотых дукатов, говоря: «Ты мудрый человек». И велел его в колеснице довезти до рубежа Венгерской земли.

Однажды прибыл из Венгерской земли купец в город Дракулы. И, как принято было у Дракулы, оставил воз свой на городской улице перед домом, а товар свой — на возу, а сам лег спать в доме. И кто-то украл с воза 160 золотых дукатов. Купец, придя к Дракуле, поведал ему о пропаже золота. Дракула же отвечал: «Иди, этой же ночью найдешь свое золото». И приказал по всему городу искать вора, пригрозив: «Если не найдете преступника, весь город погублю». И велел той же ночью положить на воз свое золото и добавить один лишний дукат. Купец же наутро, встав, обнаружил золото, и пересчитал его и раз, и другой, и увидел, что один дукат лишний, и, придя к Дракуле, сказал: «Государь, нашел золото, но вот один дукат не мой — лишний». В это время привели и вора с похищенным золотом. И сказал Дракула купцу: «Иди с миром! Если бы не сказал мне о лишнем дукате, то посадил бы и тебя на кол вместе с этим вором».

Если какая-либо женщина изменит своему мужу, то приказывал Дракула вырезать ей срамное место, и кожу содрать, и привязать ее нагую, а кожу ту повесить на столбе, на базарной площади посреди города. Так же поступали и с девицами, не сохранившими девственности, и с вдовами, а иным груди отрезали, а другим сдирали кожу со срамных мест, и, раскалив железный прут, вонзали его в срамное место, так что выходил он через рот. И в таком виде, нагая, стояла, привязанная к столбу, пока не истлеет плоть и не распадутся кости или не расклюют ее птицы.

Однажды ехал Дракула по дороге и увидел на некоем бедняке ветхую и разодранную рубашку и спросил его: «Есть ли у тебя жена?» — «Да, государь», — отвечал тот. Дракула повелел: «Веди меня в дом свой, хочу на нее посмотреть». И увидел, что жена бедняка молодая и здоровая, и спросил ее мужа: «Разве ты не сеял льна?» Он же отвечал: «Много льна у меня, господин». И показал ему множество льна. И сказал Дракула женщине: «Почему же ленишься ты для мужа своего? Он должен сеять, и пахать, и тебя беречь, а ты должна шить мужу нарядные и красивые одежды; ты же и рубашки ему не хочешь сшить, хотя сильна и здорова. Ты виновна, а не муж твой: если бы он не сеял льна, то был бы он виноват». И приказал ей отрубить руки и труп ее посадить на кол.

Как-то обедал Дракула среди трупов, посаженных на кол, много их было вокруг стола его, он же ел среди них и в том находил удовольствие. Но слуга его, подававший ему яства, не мог терпеть смрада и заткнул нос и отвернулся. Тот же спросил его: «Что ты делаешь?» А он отвечал: «Государь, не могу вынести этого смрада». Дракула тотчас же велел посадить его на кол, говоря: «Там ты будешь сидеть высоко, и смраду до тебя будет далеко!»

Пришел однажды к Дракуле посол от венгерского короля Матьяша, знатный боярин, родом поляк. И повелел Дракула сесть с ним обедать среди трупов. И лежал перед Дракулой толстый и длинный кол, весь позолоченный, и спросил Дракула посла: «Скажи мне, для чего я приготовил такой кол?» Испугался посол тот немало и сказал: «Думается мне, государь, что провинился перед тобой кто-либо из знатных людей и хочешь предать его смерти более почетной, чем других». Дракула же отвечал: «Верно говоришь; вот ты — великого государя посол, посол королевский, для тебя и приготовил этот кол». Отвечал тот: «Государь, если совершил я что-либо, достойное смерти, делай как хочешь. Ты судья справедливый — не ты будешь в смерти моей повинен, но я сам». Рассмеялся Дракула и сказал: «Если бы ты не так ответил, быть бы тебе на этом коле». И воздал ему почести великие, и, одарив, отпустил со словами: «Можешь ходить ты послом от великих государей к великим государям, ибо умеешь с великими государями говорить, а другие пусть и не берутся, а сначала поучатся, как беседовать с великими государями». Был такой обычай у Дракулы: когда приходил к нему неопытный посол от царя или от короля и не мог ответить на его коварные вопросы, то сажал он посла на кол, говоря: «Не я виноват в твоей смерти, а либо государь твой, либо ты сам. На меня же не возлагай вины. Если государь твой, зная, что неумен ты и неопытен, послал тебя ко мне, многомудрому государю, то твой государь и убил тебя; если же ты сам решился идти, неученый, то сам себя и убил». И тогда готовил для посла высокий позолоченный кол и сажал его на кол, а государю его посылал грамоту с кем-либо, чтобы впредь не отправлял послом к многомудрому государю глупого и неученого мужа.

Изготовили мастера для Дракулы железные бочки, а он наполнил их золотом и погрузил в реку. А мастеров тех велел казнить, чтобы никто не узнал о его коварстве, кроме тезки его — дьявола.

0днажды пошел на него войной венгерский король Матьяш; Дракула выступил ему навстречу, сошлись, и сразились, и выдали Дракулу изменники живым в руки противника. Привели Дракулу к королю, и приказал тот бросить его в темницу. И провел он там, в Вышеграде на Дунае, в четырех верстах выше Буды, двенадцать лет. А в Мунтьянской земле король посадил другого воеводу.

Когда же тот воевода умер, послал король к Дракуле в темницу сказать, что если хочет он, как и прежде, быть в Мунтьянской земле воеводой, то пусть примет католическую веру, а если не согласен он, то так и умрет в темнице. И предпочел Дракула радости суетного мира вечному и бесконечному, и изменил православию, и отступил от истины, и оставил свет, и вверг себя во тьму. Увы, не смог перенести временных тягот заключения, и отдал себя на вечные муки, и оставил нашу православную веру, и принял ложное учение католическое. Король же не только вернул ему Мунтьянское воеводство, но и отдал в жены ему сестру родную, от которой было у Дракулы два сына. Прожил он еще около десяти лет и умер в ложной той вере.

Рассказывали о нем, что, сидя в темнице, не оставил он своих жестоких привычек: ловил мышей или птиц покупал на базаре и мучил их — одних на кол сажал, другим отрезал голову, а птиц отпускал, выщипав перья. И научился шить, и кормился этим в темнице.

Когда же король освободил Дракулу из темницы, привезли его в Буду, и отвели ему дом в Пеште, что против Буды, — но еще не был допущен Дракула к королю, и вот тогда случилось, что некий разбойник забежал во двор к Дракуле и спрятался там. Преследователи же пришли и стали искать преступника и нашли его. Тогда Дракула вскочил, схватил свой меч, выбежал из палат, отсек голову приставу, державшему разбойника, а того отпустил; остальные же обратились в бегство и, придя к судье, рассказали ему о случившемся. Судья же со всеми посадниками отправился к королю с жалобой на Дракулу. Послал король к Дракуле, спрашивая: «Зачем же ты совершил такое злодеяние?» Он же отвечал так: «Никакого зла я не совершал, а пристав сам же себя убил: так должен погибнуть всякий, кто, словно разбойник, врывается в дом великого государя. Если бы он пришел ко мне и объявил о происшедшем, то я бы нашел злодея в своем доме и либо выдал его, либо простил бы его». Рассказали об этом королю. Король же посмеялся и удивился его нраву.

Конец же Дракулы был таков: когда был он уже в Мунтьянской земле, напали на землю его турки и начали ее разорять. Ударил Дракула на турок, и обратились они в бегство. Воины же Дракулы, преследуя их, рубили их беспощадно. Дракула же в радости поскакал на гору, чтобы видеть, как рубят турок, и отъехал от своего войска; приближенные же приняли его за турка, и один из них ударил его копьем. Тот же, видя, что убивают его свои, сразил мечом пятерых своих убийц, но и его пронзили несколькими копьями, и так был он убит.

Король же взял сестру свою с двумя сыновьями в Венгерскую землю, в Буду. Один сын при короле живет, а другой был у Варданского епископа и при нас умер, а третьего старшего сына, Михаила, видели тут же в Буде — бежал к королю от турецкого царя; еще не будучи женат, прижил этого сына Дракула с одной девкой. Стефан же молдавский по королевской воле посадил в Мунтьянской земле некоего воеводского сына по имени Влад. Был тот Влад с юных лет монахом, потом — священником и игуменом монастыря, а потом расстригся н сел на воеводство, и женился он на вдове воеводы, правившего недолгое время после Дракулы и убитого Стефаном молдавским, вот на его вдове он и женился. И ныне воевода в Мунтьянской земле тот Влад, что был чернец и игумен.

В год 6994 (1486) февраля в 13 день описал я это впервые, а в году 6998 (1490) января в 28 день еще раз переписал я, грешный Ефросин.

---

Урок Каббалистики

Корделия уже битый час стояла возле кабинета каббалистики и ждала долгожданного урока. Ее глаза обшаривали коридор в поисках знакомой высокой фигуры поляка.

Цирцелла уткнулась в "Потерянные души?" и вообще выпала из реальности, где преподаватель блондинку не интересовало, блондинку интересовали Зиллах, Молоха, Твиг, Новый Орлеан, и еще много чего, к каббалистике отношения не имевшего. Она просто подпирала стенку рядом с дверью и проглатывала страницу за страницей.

- Цир,а он точно будет? Ну, урок? - Корделия нервно посмотрела на подругу и вновь уставилась в коридор.

Цирцелла вынырнула из воображаемых объятий, прищурила безупречно подведенные глаза, ткнула пальчиком в строку, чтобы не сбиться, и ехидно осведомилась6
- А ты думаешь, я не могу найти ничего лучше чем торчать в коридоре?

Каким образом Эдди Стэйпл попал на эту пару, он и сам не знал. Жажда знаний, верно, толкнула его на непредсказуемые поступки. И мало осмысленные. У кабинета уже стояли девушки со слиза. Лично он против них ничего не имел, но заниматься только в их компании... А, судя по тому, что других мантий и галстуков он не видел, так тому и быть.

Цир перевела взгляд на юношу, оценила, нашла очень легким, и снова уткнулась в книгу.

Черновронский стремительной тенью скользил по сумрачному коридору, пользуясь тем, что его в данный момент никто не видит. Он только что побывал у пана директора - Дамблдор заботливо интересовался, как пан Черновронский устроился, нет ли каких проблем или пожеланий. Главных вопросов так и не задал, хитрый старый лис. А раз не задал, то Черновронский и не счел нужным рассказывать о том, что узнал. Пожиратели и оборотни - не его проблема, война с Темным лордом - не его война. Хотя этот гриффиндорец-волкодлак - довольно забавный птенец... Черновронский остроклыко ухмыльнулся. В свете бытует мнение, будто вампиры и оборотни на дух не переносят друг дружку. Нельзя сказать, чтобы это было совсем уж выдумкой, но... перспектива завести себе ручного оборотненка казалась Черновронскому все привлекательнее и привлекательнее. Услышав за углом нестройный шум голосов, профессор перешел на обычную человеческую поступь - эхо шагов гулко разнеслось по коридору.

- Идет! - Цирцелла закрыла книгу и окинула компанию равнодушным взглядом синих глаз. Автоматически поправила сияющую копну золотых волос и платье, просто так без всяких целей.

Корделия, заметив профессора, аж выпрямилась:
- Вон он, Цир! Идет, - она отбросила назад волосы.

Цирцелла отлепилась от стены, и смерила подругу взглядом. оживленность Корделии не заметить было невозможно.
- Доброго вечера, сэр.

- Добрый вечер, профессор, - поздоровалась Корделия, еле сдерживая свой голос, чтобы он не сорвался.

Перед дверью кабинета Каббалистики сиротливо жалась стайка семикурсников. Не много, откровенно говоря, но пан Черновронский и не ожидал большего. Полугодовое отсутствие не могло не сказаться - студенты разболтались и одичали. Но, судя по тому, что эти все-таки пришли, невзирая на позднее время, еще не все потеряно.
- Доброго вечора, шановне паньство, - поздоровался профессор, по своему обыкновению слегка растягивая гласные, - Премного рад, что вы нашли время, дабы уделить его великому искусству Каббалистики. Прошу, заходите! - и он распахнул дверь кабинета, сделав приглашающий жест.

Корделия заскользнула в кабинет и потянула за собой Цир:
- Пошли, на первую парту, - шепнула она.

Цирцелла закатила глаза. Первая парта... На первой парте вдвое сложнее представлять себе Марди-гра, но Кор - подруга все-таки.
- Пошли, - нехотя буркнула Цир, манера преподавателя вставлять в свою речь какие-то дико звучащие слова ей сразу не понравилась. Преподаешь в Англии, вот и говори по английски!

Эдди заполз вместе с остальными, даже не заметив этого. С самого появления профессора он все гадал, что-де такого привлекательного в нем находят девушки. Разве что некую новизну и необычность внешности. В классе он занял место на крайнем ряду, не спереди и не на галерке, несколько вальяжно усевшись на скамью боком к парте, но все же лицом к профессору.

- Как вы, вероятно, уже наслышаны, - проговорил профессор, заняв свое место за преподавательской кафедрой, - Мое имя - Анджей Яромир Черновронский, - за его спиной сам собой подпрыгнул грифель и вывел произнесенное имя на доске каллиграфическими буквами, - Понимаю, что славянские фамилии чересчур сложны для большинства из вас, - в голосе прозвучала легкая снисходительность, - Поэтому разрешаю называть себя просто "профессор", дабы не осквернять фамилию достойного рода неизбежным коверканьем. Итак, для начала я бы хотел ознакомиться с вашими конспектами. Достаньте их, будьте так любезны.

Корделия вытащила из сумки стопку пергаментов, скрепленных между собой заклинанием и выжидательно уставилась на Черновронского.

Цир, плюхнула пачку бумаги на парту, почерк у нее был красивый, что называется девичий. Изящный, с умилительными завитушками, и прочими тщательно продуманными нежными излишествами. Если декан разрешил ей сменить факультатив... но в остальном снисходительный к блондинке Слагхорн, в этот раз неожиданно отказал.

- Акцио! - взмах палочкой из потемневшего от старости дерева, и конспекты плавно переместились в распоряжение Черновронского. Минуты три он их бегло пролистывал, кривя губы и озабоченно хмуря черные брови, наконец, пробормотав сквозь зубы: "Так я и думал", профессор ткнул кончиком палочки в ворох бумажных листов и те вспыхнули ярко-синим пламенем, меньше, чем за секунду оставив после себя лишь крохотную горстку пепла.
- Можете смело выкинуть из головы все, чему вас до сегодняшнего дня пытались научить в этом кабинете, - заявил он, глядя поверх голов, - Формулы? Чушь! Древо Сефирот? К чему заставлять вас вычерчивать всё это, не научив постигать суть? Вот кто мне сможет ответить, в чем сущность мага?

Цирцелла прищурила глаза, вот так, значит небрежно и красиво уничтожить полугодовую работу, какую-никакую, а работу. Которую, они все тут, Гриффиндор побери этих преподов, как идиоты выполняли. Девушка скрестила руки на груди и вздернула подбородок.

Эдди слушал профессора как-то рассеянно и смотрел в свои "конспекты", не поддавшиеся заклинанию. Их действительно было сложно назвать "конспектами", ведь в них были сплошные фигуры, понятные только обладателю. Когда прозвучал вопрос, юноша кинул взгляд на девушек, рвавшихся ответить, и перевел внимательный взор на профессора.

Корделия обалдело смотрела на догорающий конспект. Ну как так-то? Обидно.
- Сущность мага? Может,в его врожденной силе?- неуверенно предположила она.

- Поверхностно! - отмел пан Черновронский, - Врожденная сила и у эльфа-домовика есть. Ещё варианты?

Цирцелла реагировать не собиралась.

- Его принадлежности к магическому сообществу, в котором он занимает почетное высшее место среди других существ, подал голос Эдди Стэйпл. Он говорил негромко, но твердо и несколько безразлично: попал в цель - отлично, нет - послушаем более умных.

- Может, тогда ее усовершенствование и направление в нужное русло, - выдвинула еще одно предположение Корделия.

Профессор слегка улыбнулся:
- Каждый маг свято верит в свою уникальность. И это в целом верно, ибо у каждого - свой путь. Каждый хорош по-своему. Но некоторым магам этой уникальности недостаточно. И то, что окружающие в подавляющем большинстве не понимают их - только подогревает ощущение собственной неповторимости. Почему процент волшебников, рожденных людьми, так ничтожно низок по сравнению с другими волшебными существами, которые поголовно рождаются, наделённые силой? Те же домовики, или русалки, или вейлы?

"Бла-бла-бла, бла-бла-бла-бла вейлы?" - примерно такие звуки слышала Цирцелла, она потратила пару секунд чтобы осмыслить слова, и скосила глаза в сторону ответившего парня. "Ух, Кор! Все тебе припомню! Первая парта, первая парта..."

Корделия сидела молча и слушала. Отвечать она не хотела. Да и вообще ответив (и все невпопад), она опять потеряла веру в себя. Нет. Лучше она будет просто слушать, чтоб не выставлять себя дурой набитой, а когда будет что-то типа опроса, тогда и ответит. Логично? Логично.

- Слишком редкий ген для передачи, - машинально ответил Эдди.

- Можно и так сказать, - кивнул Черновронский, - Пять баллов Рэйвенкло. Один из великих волшебников восемнадцатого века, Исраэль бен Элиэзер, чьи труды вам, несомненно, знакомы, считал, что человеческий род утерял волшебный ген вследствие грехопадения. Потом он был частично возвращен, когда ангелы возжелали человеческих женщин... к слову, некоторые толкователи Каббалистики считают, что во времена, именуемые допотопными, не существовало никаких преград для смешения рас. Особи самых разных видов скрещивались между собой в массовом порядке, что якобы и повергло за собой божественный гнев и всемирную катастрофу.

Пока профессор объяснял, Стэйпл начеркал пару знаков в конспекте и отложил перо, снова обратившись в слух.

Корделия слушала его со вниманием. Покосившись на Цир она поняла, что та не испытывает особого интереса. Или ей это только кажется?
- Профессор....то есть как это - "в беспорядке со всеми?" - девушка даже скривилась, - То есть, все...волшебные существа могли... - она замялась, пытаясь подобрать подходящее слово, - Скрещиваться между собой? Все-все?

- Верно, - подтвердил профессор, - А откуда, по-вашему, взялись кентавры, гиппогрифы и прочие химеры? Более того, ныне практически не существует волшебника, в чьем родовом древе - глубоко-глубоко, у самых корней - не затесалось какого-нибудь нелюдя. А кое-у кого - даже и не слишком глубоко - он выразительно глянул на Цирцеллу.

Корделия скривилась еще сильнее:
- Фуу. У меня точно нет.

Цирцелла быстро написала несколько слов на пергаменте и подняла руку:
- Простите, сэр.

- Да, панна? - вежливо произнес Черновронский.

- Будьте добры подписать, если вас не затруднит, - девушка протянула преподавателю листок с разрешением сменить факультатив. Оставаться в царстве этой ангельско-идиотической дребедени она не собиралась.

- Цир! Ты что делаешь?! - Корделия постаралась перехватить ее руку, - Ну, ты чего?

Цирцелла кинула на подругу ледяной взгляд, и выдернула руку. Та закусила губу и откинулась на спинку стула.

- Нет, панна, мы с вами только начали, - Черновронский отрицательно покачал головой, почти не глядя на листок, - Будьте добры зайти ко мне завтра после занятий. Если мои лекции для вас слишком сложны, я постараюсь подобрать для вас что-нибудь менее... сложное по моему предмету.

Эдди наблюдал за девушками без особого интереса. Слизеринок он за годы учебы навидался, а с этими двумя так вообще сидел на одних уроках чаще положенного. Поэтому реакция и поведение обеих его ничуть не удивляли.
- Профессор, насколько сильно проявляются черты нелюдей в родах? Ведь без постоянной подпитки они эти гены теряют силу, так? Так на сколько поколений их, так сказать, "хватает"?

- Что касается вашего вопроса, пан Стэйпл, то со времен всемирной магико-экологической катастрофы, условно именуемой "потопом", прошло немало тысячелетий, естественно, последствия "всеобщего скрещивания" с тех пор сгладились и укоренились, образуя новые, устойчивые генные сочетания. Кентавра уже не разделишь на "человека и коня" - если взять грубый пример. С другой стороны, и человека с конем теперь не скрестить, - прошу прощения, дамы, за столь вольные подробности. Но вот волшебные существа, имеющие генотип, близкий к человеческому... - он замолчал, вспомнив что-то и мельком глянул на большие часы, висящие напротив кафедры, - К сожалению, шановне паньство, наше с вами время на сегодня истекло. В качестве домашнего задания советую ознакомиться с трудами Исраэля бен Элиэзера - раздел, касающийся волшебного генотипа. Уверен, вы найдете много интересного для себя, - эти слова он произнес, задумчиво глядя на Эдди.
Из этого птенца может выйти толк... а с девицами ещё работать и работать. Похоже, они думают не головой, а молочными железами, безусловно, роскошными, но для такой работы совершенно не приспособленными.

Цирцелла развернулась на каблуках и медленно вышла из кабинета.

Корделия с сожалением стала собираться. Все же этот предмет интересный. И профессор его увлекательно преподносит...
- Цир,постой! - она схватила сумку и понеслась за ней, уже в дверях она попрощалась с Черновронским и вылетела за порог.

- Доброй ночи, профессор, - Стэйпл собрал свои конспекты и покинул кабинет, глубоко задумавшись.

---

Хогвартские будни

Римус проснулся первым из их четверки и разбудил остальных. Не таким зверским образом, как их будил иногда Джеймс. Прилетевшая с утра в голову подушка, по мнению парня, не лучший будильник. Поэтому он тихо, но безапелляционно, разбудил друзей, невзирая на их уговоры на тему: "еще пять минут!". Еще на кровати Римус осмотрел ногу. Надо отметить, что профессор Черновронский прекрасно залечивает раны. Даже шрама не осталось. Хотя, он бы лучше с еще одним шрамом походил, вместо вчерашних ночных приключений. Джеймс, Сириус, Питер и Римус спустились в гостиную, а оттуда - прямиком в Большой зал, на завтрак.

***

Скрепя сердце, Цирцелла оставила "Потерянные души?" под подушкой и теперь, за завтраком, она вот уже семь минут перемешивала овсянку, подперев щеку рукой и глядя в пустоту пронзительно-голубыми глазами.

***

Трансфигурация, наконец, закончилась, и Римус вздохнул свободнее. Все были какие-то хмурые - с чего бы это, интересно? Друзья пообещали объяснить все позже, но пока он не добился от них вразумительного объяснения происходящего

***

Лили задумчиво собирала вещи. Учебник, свиток, перо, чернильница, учебник Римуса...

***

Барн Стемз поправил сумку на плече и проверил, на месте ли палочка. После зельеварения палочка могла деться куда угодно, а "добрые" сокурсники никогда не упускали возможность напакостить. Впереди было наказание у МакГоннагалл, идти на которое откровенно не хотелось.

**

- Спасибо, Лили, - Римус благодарно кивнул девушке, - Послушай, у тебя есть минутка?
Они уже вышли из кабинета и шли на улицу, на Травологию.

- Что? А, да, - голос Римуса вырвал Лили из задумчивости, - Конечно. Пойдем.
Было немного неловко после Того разговора.

Римус отвел ее в сторону:
- Лили, расскажи мне, что произошло несколько дней назад? Я в курсе,что было нападение. Но всех подробностей не знаю, - он нервно теребил лямку рюкзака.

Все же речь пошла совсем не о том, о чем думала Лили, и девушка не знала радоваться ей или плакать.

Римус смотрел на Лили в упор, закусил губу. Он не понимал почему она медлит с ответом.

- Пожиратели, оборотни... они устроили кровавое месиво в Хогсмиде, - Лил было неприятно вспоминать те колдографии, которыми пестрили газеты.

У Римуса дернулся уголок рта.
- Пожиратели? Оборотни? - в его мысли вкралось плохое предчувствие, - А сколько было оборотней, не было сказано? - И добавил, спохватившись:
- И пожирателей...

Навстречу гриффиндорцам попался профессор Черновронский. Заметив Римуса, он заулыбался:
- А, пан Люпин! Рад вас видеть в добром здравии! - он приветливо кивнул Лили.

Услышав над ухом знакомый голос, Римус поднял голову:
- Здравствуйте, сэр.

Лили ответила профессору кивком, а затем перевела взгляд на Римуса:

- Сейчас... - она начала рыться в сумке, - Вот!
Лили протянула Римусу уже изрядно помятую газету, которую так и не потрудилась выбросить с прошлого раза.

- Спасибо, Ли! - Римус хищно вцепился в газету и жадно впился глазами в заметку, забыв даже о профессоре Каббалистики.

Черновронский чуть отстал, но продолжал невзначай прислушиваться к разговору двух гриффиндорских птенцов. Несомненно, он слышал о налёте - в учительской его только ленивый еще не оповестил. И будь он не пан Черновронский, если вчерашняя история с раной Люпина как-то с этим не связана!

Лили внимательно вглядывалась в Римуса. Возможно, там мог быть кто-то из его друзей. Так ведь, да?

***

Подумав, что ему особо нечего терять, Барн решил отложить визит в кабинет трансфигурации до лучших времен и отправился на свежий воздух. Больше всего ему хотелось спать, а не плестись куда-то там отбывать наказание. Мимо него пробегали студенты, спешившие к теплицам, одна парочка даже налетела на него. Проводив их хмурым взглядом, юноша двинул прочь с дорожки к какому-то дереву, под которым и разместился, сложив на груди руки и откинув голову назад. Сладкая дрема не замедлила прийти и окутать его с головы до ног в теплых лучах солнца.

***

Значит, всего оборотней было десять... Римус напряг память. В хижине было тринадцать человек, плюс он. Значит, четырнадцать... Четыре пожирателя (это он помнил точно) и девять оборотней. Но в статье говорится, что оборотней было десять! Он резко остановился, глаза его расширились от ужаса. Значит... он был десятым. Он тоже принимал в этом участие. Вот почему он оказался вместе с оборотнями, вот откуда эта рана на ноге, вот откуда эти неясные очертания, вечно ускользающие от его человеческого сознания. Он был там. И принимал в этом участие... о, Мерлин!

- Что такое?! - Лили сочувственно посмотрела на друга. "Все-таки, друзья", - подумала она. Она знала, что во время полнолуния они себя не контролируют, кроме того, возможно, их заставили... Ли лихорадочно искала оправдания.

Римус вышел из оцепенения и помотал головой:
- Нет, нет... Ничего. Все нормально...
Он дрожащими руками сложил газету и убрал в рюкзак.
- Лили... скажешь профессору Спраут,что мне плохо, ладно? И... Слизнорту. И... короче, меня сегодня на занятиях не будет.

- Эй, что такое?! А ты куда?! Я тебя не оставлю в таком состоянии! - Лил упрямо посмотрела на друга, заранее готовая к тому, что он начнет отнекиваться.

- Вам плохо, пан Люпин? - участливо осведомился Черновронский, подходя ближе, - Не переживайте, панна, я о нем позабочусь. Ступайте на занятия.

Римус резко повернулся к ней:
- Иди на занятия, Лили! - рыкнул юноша. В глазах его мелькнули страх и отчаяние, - Что? О нет, не надо, профессор!
"Мерлин,только не он опять!"- Римус чувствовал себя загнанным в угол и как маленький зверек искал в нем пути к отступлению, - Мне просто не очень хорошо...

Лили глянула на профессора, а затем перевела взгляд на Люпина, ожидая его реакции.

- Идите-идите, панна, а то не ровен час, опоздаете, - безмятежно проронил Черновронский и шепнул Римусу в ухо: "Ты паникуешь так явно, птенец, что сейчас весь Хогвартс сбежится. Ты хочешь этого?"

Профессор оказался прав, ибо парочка привлекла внимание как минимум одного студента. Слышать, о чем говорилось, он не мог, но, будто почувствовав что-то и очнувшись от дремы, Барн с интересом наблюдал за картиной. Вечером ему определенно будет, о чем рассказать в гостиной.

Римус поднял голову и посмотрел прямо в глаза профессору, потом медленно кивнул:
- Хорошо, профессор...

Еще раз взглянув на препадователя, Лили развернулась и пошла на пару. Этот пан определенно ей не нравился. И то, как он смотрел на Римуса,....Он определенно что-то знает.

Если бы гриффиндорки умели вглядом метать молнии, пан Черновронский наверняка бы уже превратился в кучку пепла... Не девица - огонь! Анджею Яромиру всегда нравились девушки с горячей кровью. Он проводил её заинтересованным взглядом и обернулся к Римусу:
- Ну что, птенец? Пошли, отсидишься у меня. Я скажу, что ты записался на индивидуальные занятия по Каббалистике. Да не смотри ты на меня так, я же сказал, что не выдам.

Римус покосился на профессора и пошел рядом с ним. До кабинета они добрались быстро.
- Спасибо, профессор...

Черновронский запер дверь и на всякий случай наложил на кабинет звукоподавляющие чары - не хватало ещё, чтобы их кто-нибудь подслушивал. Потом обернулся к студенту:
- Просто "спасибо, профессор"? А где же "Почему вы нарушаете преподавательскую этику, профессор? Почему помогаете мне, профессор, хотя у меня на лице написано, что я явно замешан в нарушении школьных правил, а то и похуже"? Почему вы меня не спросите об этом, пан Люпин? - тон его оставался вполне доброжелательным, но слова заставляли задуматься.

- Я это хотел спросить, профессор, как только дверь за нами закрылась, - спокойно ответил Римус. Наконец-то его флегматичность вернулась к нему, А теперь позвольте мне задать вам вопросы: почему и зачем? Ради чего вы выгораживаете меня. Ведь вы же еще вчера догадались, я прав? - отпираться от всего он не хотел. Да и смысла не видел. Он виноват и против этого ничего не скажешь. И он готов понести свое наказание,каким бы оно ни было.

Черновронский сел за стол, жестом предложив студенту занят место напротив. Может быть, птенец почувствует себя более комфортно, если их будет разделять широкая столешница чёрного дерева:
- Рад, что вы взяли себя в руки, пан Люпин. Извольте, я скажу, почему я вам помогаю. Меня интересует информация. Как можно более подробная. Итак, что вы делали в Хогсмиде во время налёта? - Тёмно-синие глаза профессора пронзительно и цепко смотрели прямо на Римуса, заглядывая, казалось, в самую душу.

Римус сел напротив и некоторое время разглядывал свои пальцы с каким-то неясным упорством и маниакальной одержимостью. Челюсти были крепко сжаты, желваки ходили туда-сюда. Он покрутил задеревеневшей шеей:
- Я...я не помню профессор...
"А что, если он доложит куда-то?" - вдруг пронеслось у него в голове. Но теперь ему это было уже безразлично. После того, что случилось, он все равно не хотел больше оставаться в школе. Ни за что. После этого разговора он просто-напросто пойдет к директору или к профессору МакГонагалл и скажет, что отец решил забрать его на домашнее воспитание. Вот так будет правильно, а сам... А дальше он не знал что делать. Возвращаться домой он не собирался. Да и вообще он не хотел оставаться в магическом мире. Значит, можно к оборотням. Вернуться к ним.

Полгода назад Черновронскому пришлось срочно покинуть Хогвартс, сославшись на якобы неотложные дела на родине. На деле его отослал Дамблдор, чтобы избежать назревающего скандала. Кто-то из родителей что-то заподозрил и пошёл слушок... И вот сейчас Альбус его срочно вызвал обратно: "Ты здесь нужен, Анджей Яромир, не будем вспоминать то, что было"...
- Значит, не помните... - мягко заметил Черновронский, - Но, может быть, у вас есть какие-то предположения? Догадки? Как знать, может быть, я смогу вам помочь, если мы вместе разберёмся в ситуации?

Римус вскинул голову. Плевать на все предосторожности...
- Вы знаете кто я? Знаете мою вторую натуру? Я - оборотень. А оборотни во время Луны ничего не помнят. Только если было что-то яркое, оно откладывается на перифирийную память и может что-то перейти в нормальное сознание в виде неясных теней или игры света и тени. Я помню только огонь и зеленый свет. Больше ничего, - Рримус тяжело дышал, глядя прямо на профессора и ожидая его реакции. Обычной реакции людей на сообщение о его втором "я".

Черновронский чуть приподнял густые черные брови брови, но больше ничем не выдал своего изумления. Истина оказалась даже интереснее, чем он предполагал. Оборотень, значит... Ничего удивительного, что пан директор рискнул, вызвав обратно вампира, которого мало не уволил в своё время. Как говорится, двум смертям не бывать, стало быть, хуже уже не будет.
- Итак, - подытожил он, - Вы - оборотень. Вернулись после... известных нам обоим событий в Хогсмиде с дыркой в ноге. Прелестная картина у нас складывается, не правда ли? - он оперся локтями о стол и сложил ладони "домиком", - И теперь вы в сомнениях, что делать дальше, верно? В душе смятение, жизненного опыта не хватает, друзья понять вас не в силах, довериться некому... я всё перечислил, или вы дополните список?

- Все, - хрипло ответил Римус. Его опять покинуло самообладание. Мало ему было тех приключений, когда их всех отключили и оставили в кустах - там надо было выгребать, потом - Полнолуние, а теперь еще и это. Голова кружилась от всего этого. Римус запустил пальцы в волосы и смотрел на обычную крышку парты и ждал,что скажет профессор Черновронский.

- Пан Люпин, - спокойно проговорил Черновронский, - Вы сейчас находитесь в сложной ситуации. В печальных событиях в Хогсмиде есть и доля вашего участия - это факт. Но вы не можете контролировать себя во время полнолуния - и это тоже факт. Что случилось, то случилось, и изменить ничего нельзя. Если вы в порыве раскаяния пустите сейчас свою жизнь под откос, вы ничем не поможете несчастным жертвам. Но! - он поднял палец, - Вы уже не ребёнок, пан Люпин. Вы не можете не понимать, что пришла пора нести личную ответственность за свои поступки, а не надеяться, что за вас всё будут решать сильнейшие. Вы со мной согласны?

- Я и не рассчитывал на это, сэр, - глухо ответил Римус и, наконец набравшись храбрости, посмотрел на преподавателя, - Но... Я все сделаю, только я не знаю что...

Пан Черновронский пожал плечами:
- По-моему, это очевидно. Пора делать выбор, пан Люпин. На одной стороне - свобода бегать и охотиться вместе со стаей... и неизбежные жертвы. Кровавая ночь минувшего полнолуния как нельзя лучше иллюстрирует мои слова в самых что ни на есть ярких красках. На другой - максимальный отказ от волчьей натуры в себе. Уже привычная вам тоска каждый месяц. Неминуемые мучения. Зато - никаких убийств. Никакой крови. Что вы выберете, пан Люпин?

Римус нахмурился. Выбрать сторону ему было не сложно.
- Конечно, второе, но... вы меня, наверное, не так поняли. Я с другими оборотнями встретился случайно. Я к ним не приходил. Мне бы и в голову это не пришло! Я встретил их там, где всегда провожу свое полнолуние. А у них там было что-то вроде места сбора, что ли... А у меня времени не было кого-то предупредить.

Черновронский с сомнением покачал головой:
- Вы присоединились к ним, пан Люпин. Мне хорошо известны повадки водлоклаков - незнакомую особь никто бы не принял в стаю с ходу. Это были ваши... знакомые, - он удержался и не сказал "друзья". Надо дать оборотнёнку шанс, - Хотите, мы с вами вместе сходим навестить раненых? Или лучше сразу на кладбище? Отдадим дань памяти невинным жертвам полнолуния? Там ведь были и дети... Будет, что сказать знакомым, когда они вздумают в следующий раз вас... проведать.

Да. В его словах была истина. Римус был знаком с ними... Но когда речь зашла о том чтобы пойти на кладбище, он аж вскочил и выкрикнул:
- НЕТ! Нет.... Не надо. Я...я не смогу. Не надо. Неет... - он помотал головой. При воспоминаний о колдографиях из Пророка ему становилось тошно.

Синие глаза презрительно сузились:
- Тяжело принимать последствия, пан Люпин? Боитесь, что они будут преследовать вас в кошмарных снах? От себя не убежишь, со временем вы это поймёте. Вам нужно научиться принимать себя таким, какой вы есть - и со светлым, и с тёмным в вашей душе. Потому что от себя самого вас не защитит никто - ни друзья, ни родные, ни наставники. А сейчас... - он резко поднялся, - Идёмте немедленно. Не будьте трусом, пан Люпин! Найдите в себе силы взглянуть смерти в глаза, иначе человек внутри вас никогда не сумеет одолеть зверя.

Римус молча встал и пошел следом за Черновронским...

---

Первая встреча с оборотненком

Немного припадая на правую ногу, юноша чуть ли не срывался на бег, чтобы поскорей добраться до замка от Визжащей хижины. Полнолуние закончилось прошлой ночью и он очнулся в лесу, рядом с Кореном. Каким образом он оказался опять в поселении оборотней, так и осталось загадкой. Да и нога была рассечена... Явно не на сук напоролся. Обследовав ногу, он понял, что это последствие режущего заклинания. Но откуда? В голове витали только непонятные темные силуэты, огонь и зеленый свет. Но вспомнить что-то еще он не мог. Его снедал страх... Страх из-за той неясной встречи с Пожирателями и Фенриром. Возможно, те неясные образы, оставшиеся у него в голове - и есть ответы на его вопросы. Но что произошло, если не нападение на школу?что они там делали? Эти и многие другие вопросы занимали все его мысли. Наконец, Римус добрался до замка. Поднявшись сначала к мадам Помфри,чтобы сказать ей, что вернулся (про ногу он решил не упоминать. Заживет сама), Римус стал подниматься вверх по лестнице.

Черновронский прошел мимо директорской горгульи, сентиментально похлопав её на ходу по чешуйчатому боку - зверюшка напомнила ему обитателей чертогов родного Чарноврана. Горгулья оскорбленно фыркнула и щелкнула клювом, норовя откусить ему пальцы. Черновронский быстро отдернул руку и тихо засмеялся.
В целом беседа с Дамблдором прошла в позитивном ключе, если не принимать во внимание бесконечные попытки директора попотчевать его, Черновронского, очередным сортом конфет. Святый Боже, если бы Черновронский употреблял столько сладкого, сколько пан директор, он бы не вылезал из кабинета дантиста!
Анджея Яромира даже передёрнуло.

Он вернулся спустя почти полугодового отсутствия - безобразие, конечно, но Дамблдор клятвенно заверил его, что найдет достойную замену на время "вынужденного отпуска"... Черновронский скептически хмыкнул. Он не считал, что ему можно подыскать замену, а, тем паче, "достойную". Свой предмет - Каббалистику - он любил с упоением фанатика и справедливо полагал, что никакой временный преподаватель не в силах дать студентам и отблеска подлинного света истины... Наверняка всё у них свелось к бессмысленному заучиванию формул и зубрёжки основных терминов...
...Погруженный в свои мысли, он не сразу обратил внимание на явственный запах крови, но инстинктивно двинулся следом и вскоре нагнал на лестнице, ведущей в Восточную башню, тощую, прихрамывающую фигуру.

Римус уже почти добрался до башни грифов,как услышал позади себя шаги и резко обернулся. Буквально на несколько ступеней ниже него стоял профессор... кажется, каббалистики. Он хотел попасть на его курс, но что-то не вышло... Парень вымученно улыбнулся:
- Доброй ночи, профессор.

- И вам доброй ночи, пан студент, - задумчиво кивнул Черновронский, - Только сдаётся мне, что для вашей персоны эта ночь не слишком добра. Почему вы хромаете?
Его речь звучала непривычно для британского уха из-за мягкого восточноевропейского акцента.

Римус прикинул,что этот профессор вряд ли посвящен в его "мохнатую проблему", как и большая часть учителей, так что...
- Да... не очень удачная, - кивнул юноша, - Точнее,это случилось днем. Отрабатывал заклинание, оно отскочило и задело меня... - парень развел руками.
Ну что ж, коли он не знает откуда у него это "боевое ранение", то нельзя сказать, что он совсем уж соврал.

- Какое именно заклинание?" - иронически осведомился Черновронский и стрельнул взглядом вниз. Штанина парнишки выглядела подозрительно влажной, на ткани проступили тёмные пятна, - И на мой взгляд, вам сейчас самое место в больничном крыле. Проводить вас?

- Нет-нет! - в страхе воскликнул юноша, Не стоит,профессор. У меня в комнате есть бадьян, он прекрасно лечит подобное. Тем более,уже поздно, зачем тревожить лишний раз человека по таким пустякам? - Римус отмахнулся. Вопрос на тему заклинания он "пропустил мимо ушей" и взглянул на часы:
- Но, профессор, уже поздно... А у меня завтра занятия. Разрешите мне вернутся в спальню и обработать ногу.
Парень и впрямь выглядел очень потрепанным - всегдашнее его состояние после полнолуния, так что в его усталости можно было не сомневаться. Даже играть ничего не надо было.

- Я сейчас сниму с вашего факультета баллы, юноша, за попытку обмануть преподавателя, - пригрозил Черновронский. Происходящее начинало его забавлять. Перед ним стоял истекающий кровью гриффиндорёнок с насмерть перепуганным лицом« а-ля: мне-есть-что-скрывать», - Извольте пройти со мной, - и он, цапнув Римуса за запястье, потащил вниз, не слушая возражений.

Упирайся, не упирайся, а его все равно тащат вниз... Римус смирился с неизбежным:
- Профессор.... А мы куда?

Черновронский обернулся на ходу и прижал палец к губам, призывая к молчанию. У него было много увлечений и одно из них - секреты. Анджей Яромир обожал узнавать секреты, а также хранить их и создавать. А судя по бледному лицу птенца, перекошенному от боли и волнения, здесь крылся какой-то очень интересный секрет...Спустя десять минут - эти подвижные лестницы иногда бывают очень покладистыми - они были уже у кабинета Каббалистики и пан Черновронский вталкивал Римуса внутрь - не грубо, но достаточно безапелляционно.

Юноша ввалился внутрь, привалившись к парте:
- Профессор...

- Профессор Черновронский, к вашим услугам, - поляк любезно поклонился, - Теперь ваша очередь представиться, милейший.

- Римус Люпин, сэр, - слегка запинаясь представился парень.

- Что ж, пан Люпин... - Черновронский усмехнулся одними губами, доставая волшебную палочку, - Если вы так не желаете идти в больничное крыло, приступим к лечению прямо здесь... извольте снять штаны.

Римус так и застыл в изумлении:
- Но...зачем? Не стоит... кровь уже остановилась.
Юноша стал пятиться к выходу.

- Стоять! - твердая рука, ухватив Римуса за плечо, швырнула его обратно, а дверь кабинета, повинуясь заклинанию, клацнула замком, - Не волнуйтесь так, пан Люпин, я вас не съем. А что касается штанов, то не хотите же вы, чтобы в процессе регенерации материя приросла к вашей ноге? Ну же, снимайте-снимайте, нечего стесняться.
Глаза его смеялись.

Римус выдохнул и закатал одну штанину до колена. Прямо под коленом у него была малопривлекательная картина. Поверх уже запекшейся местами крови, натекла новая. В общем,слабонервным лучше такое не видеть.
- Вот, сэр...

Черновронский возвел очи к потолку. Ох, уж эти скромные целомудренные вьюноши!
- Итак, - мурлыкнул он, склоняясь над раной, - Что мы тут имеем? Вероятно, какую-то вариацию Диффиндо, только края раны скорее рваные, чем резаные. Говорите, заклинание отскочило? Днём? И вы проходили с такой ногой до ночи, а потом постеснялись тревожить мадам Помфри? Ай-яй-яй, молодой человек, вы совсем не умеете врать.

Римус закусил губу и отвел взгляд в сторону. Что есть, то есть. Врать он не умеет.
- Я это... просто как-то.... некогда было. Ну, не то чтобы днем, это уже вечером, - путано пробормотал юноша и умолк. Как-то напрягал его этот профессор...

- Конечно-конечно, вечером... пророкотал Черновронский. Голос его вдруг стал ниже и обрел дополнительную глубину. Польский акцент с характерным нажимом на шипящие усилился, - Посмотрите-ка мне в глаза, пан Люпин...

Римус поднял на него взгляд и посмотрел прямо ему в глаза. Может,внутри он и ждал чего-то...ужасного или еще что (все же этот Черновронский его пугал.), но ничего такого не произошло.

Странно... обычный человек уже впал бы в транс, но этот мальчишка сидел как ни в чём ни бывало и хлопал глазами. Как интересно... Черновронский криво ухмыльнулся:
- А ты, мальчик - явно не то, чем кажешься.
Он поднял палочку и прошептал несколько слов, накладывая исцеляющие чары - не традиционный вариант, а его собственную вариацию, лично изобретенную для персональных нужд.
- Ну что ж, пан Люпин. Теперь вы мой должник, раз я помог вам сохранить вашу страшную тайну, - профессор заговорщицки подмигнул и отпер дверь, - Ступайте и не волнуйтесь, я никому вас не выдам.

Римус непонимающе уставился на профессора.
- С-спасибо ,сэр... - Римус сполз со стола и пошел к выходу. Уже в дверях бросил торопливое «Доброй ночи», закрыл дверь и со всех ног бросился вверх по лестнице. Назвал пароль, он влетел в гостиную, поднялся, спотыкаясь, по лестнице и ввалился в комнату. Там все спали.

---

Ни к чему не обязывающий разговор

- Dobry wieczór, паньство, - Черновронский был как всегда свежевыбрит, изыскан и благоухающ.

- Добрый вечер, профессор, - улыбнулся Римус.

- Надо же! Оборотень и вампир мило беседуют наедине, какое историческое событие! - хмыкнул Черновронский будто бы про себя.

- Почему-то это совпадение напоминает не очень интересную историю, - заметил Римус.

Черновронский поморщился:
- Зачем вспоминать какую-то историю, птенец? Историю нужно творить. А уж будет она интересной, или нет, зависит от нас самих.

- Согласен, - кивнул Римус. Возразить было и правда нечего.

Черновронский на некоторое время вроде бы задумался о чем-то и вдруг хитро улыбнулся:
- А вот скажи мне, как ты считаешь - если оборотень укусит вампира, что произойдёт? Вампир станет оборотнем? Или оборотень - вампиром?

- Ммм... на мой взгляд, он останется вампиром,только в полнолуние будет обращаться. В принципе, вампир - это тот же человек, только диета отличается. Ну, это только на мой взгляд, - добавил Римус, - А вы как считаете?

Черновронский прикрыл глаза, вспоминая:
- Как сейчас помню, было это в тысяча семьсот тринадцатом году от Рождества Христова, под Львовом. Схватились мы с украинскими волкодлаками, ух и резня была! Летели кровавые клочья. Я потом лет десять регенерировал, - он рассмеялся, - Но оборотнем я так и не стал.

Римус усмехнулся:
- Несовместимость. Вполне возможно, что, эмм... так как мы относимся к разным типам, если можно выразится, говоря языком "научным", магических существ, точнее, я отношусь к этому определению, а вы - к отдельной ветке Хомо Сапиенса, то,возможно, мы просто несовместимы. Другого объяснения у меня просто нет.

- Какой начитанный птенец! - восхитился Черновронский, - А вот тебе ещё задачка: стоят в очереди вампир, оборотень, Пожиратель, аврор и маггл. И тихонечко так стоят себе, и никто ни на кого не нападает. Как ты думаешь, почему?

- Может быть, они об этом просто не знают? Кто есть кто, я имею ввиду. Но вот если бы они узнали - сразу началась бы свара.

- Десять баллов Гриффиндору, - улыбнулся поляк, - Ты мне нравишься, птенец. Приходи на мои занятия, когда закончится полнолуние.

- С удовольствием, профессор! - Римус расплылся в радостной улыбке, - Кстати,когда оно уже закончится? Не знаете? А то надоело в волчьей шкуре бегать.

- К великому прискорбию моему - не имею понятия, - вздохнул Черновронский, - Я думал, это зависит от вас самих.

- К сожалению, нет. Когда луна уйдет, только тогда мы обращаемся обратно.... - он сложил лапы, водрузил на них серую морду и вздохнул, глядя на профессора, - А что будет на ваших занятиях?

- А вот там и посмотришь, - профессор улыбнулся.

- Эх... - Римус поднял морду и грустно положил ее обратно.

- Доброго вечера, - в комнату вошел Антонин Долохов.

- И вам, пан Антонин, вечер добрый, - кивнул Черновронский.

Римус поднял морду, завертел хвостом и приветливо тявкнул.

- Римус, оборачивайся уже, - промолвил Долохов, - Все волки уже в человеческий облик возвратились.

- Полнолуние закончилось? - удивился Римус, - А как же я добрался обратно до замка?

- Порталом до Хогсмида, - пояснил маг, - Они в деревне ещё остались. А там - хижина, и в замок.

- Понял, спасибо, - кивнул оборотень, - Сейчас, подождите секунду...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Реальные истории из жизни пана Черновронского

Как-то раз шел пан Черновронский посреди ночи по опасному району. Он был настолько погружен в свои мысли, что мало что вокруг замечал. И вдруг кто-то сзади внезапно положил ему руку на плечо.
- О, Господи! - воскликнул пан Черновронский от неожиданности и подскочил на месте, резко оборачиваясь. Перед ним стоял Антонин Долохов, немного обескураженный такой реакцией.
- Ах, это вы, пан Долохов, - облегченно проговорил Черновронский, держась за сердце, - А я уже было подумал, что это маньяк какой...

***

Как-то раз шёл пан Черновронский по коридору Хогвартса, как обычно, глубоко задумавшись. Проходя мимо стайки первокурсников, он заметил, как малышня разом прекратила разговор и уставилась на него, сворачивая шеи вослед. Преподаватель слегка удивился, но не придал этому большого значения и продолжал свой путь, а в спину ему раздался дружный восхищённый вздох.
- Вот это круто! Я тоже хочу быть таким! - прошептал какой-то ученик.
"Что бы это значило?" - подумал пан Черновронский.

---

Аристократы

- Антонин Долохов, к вашим услугам
- Анджей Яромир Черновронский, к вашим.
- Давайте остановимся на Антонине и Анджее?
- Анджее Яромире, если угодно. Анджей - слишком фамильярно. Так меня даже матушка в детстве не звала.
- Не угодно, но коль скоро мы одни, ты я смирюсь. Чем на жизнь зарабатываете?
- Что прямо вот так сразу? - Черновронский приподнял кустистые брови, - Даже о погоде не поговорим? У меня много источников средств к существованию, пан Антонин. От родителей остался в наследство колдофармацевтический бизнес в Варшаве. Хватает и на жизнь, и на благотворительность.

Долохов оживился:
- А какой именно Варшавский, если не секрет, у меня там тоже производство налажено...

Черновронский взглянул на Долохова с легким недоумением:
- Пржше... прошу прощения, Варшавский... что?

Долохов глубоко вдохнул и выдохнул и предельно медленно произнес:
- У меня тоже есть бизнес в Варшаве... Мне интересно не работаю ли наши заводы друг с другом...

- Ах, вот оно что... - протянул Черновронский, - Компания "Wiecznej Młodości"... эээ... "Вечная Молодость" - в основном, магическая косметика и различные зелья, - он вежливо улыбнулся, не разжимая губ, - А ваши заводы, пан Антонин?

- "Ecowaist", биологически-активные добавки, - ответил маг.

- Волшебные? или у вас бизнес с магглами? - в глазах Черновронского светился вежливый интерес.

- Волшебные, - коротко ответил маг и сделал глоток вина, в воздухе повисла пауза.

- Я вас задел, пан Антонин? Прошу меня извинить, если так. Дело в том, что я, - Черновронский для убедительности ткнул себя пальцем в грудь, - Не считаю зазорным иметь дело с магглами, если это сулит прибыль. Я практичный человек, пан Долохов, без предрассудков.

Антонин усмехнулся:
- Нет, пан, просто я люблю паузы, люди иногда занятно себя ведут.

- Ооо, психология отношений... - Черновронский улыбнулся уголками губ и уселся в кресло, принимая нарочитую позу максимальной открытости - тело расслаблено, корпус чуть откинут назад, руки повернуты ладонями к собеседнику, - Ставите на мне эксперимент, пан Антонин?
При разговоре Черновронский слегка растягивал слова и усиливаел шипящие, что придавало его речи плавную восточноевропейскую мягкость.

- Нет, говорю первое что придет в голову, - Антонин повел ладонью и откинулся в кресле, вино чуть затуманило ему голову, камин щедро плескал теплом, маг прикрыл глаза.

- Первое, что придёт в голову? - пан Черновронский секунду обдумывал фразу, переводя её на родной язык, а потом рассмеялся, - Это очень... по-русски. Прямо, смело и в некоторых случаях очень глупо.

Долохову было настолько лень отвечать, что он даже не возразил ему сонно. Он поднялся, коротко поклонился и вежливо улыбнулся:
- Прошу меня извинить, мне пора.

- До встречи, пан Антонин...
Когда Долохов повернулся к нему спиной, Черновронский расплылся в улыбке, на этот раз во все зубы.

В гостиную вошла Бэлла Блэк:
- Волчонка как и следовало ожидать уже не нет на месте... Ничего, сочтемся позже.

- Доброго вечера, прекрасная панна, - поднял голову Черновронский, - Как ваше настроение, улучшилось?

Девушка плюхнулась в кресло, налила себе вина, и огляделась:
- О, доброго вечера, пан!

Черновронский поигрывал бокалом - сквозь тонкий хрусталь проглядывала густая темно-красная жидкость, - Как прошел ваш день?

- Девушка расплылась в улыбке,не слишком спеша с ответом:
- Отменно, пан преподаватель. Отменно.
Беллатрикс сейчас даже не хотелось язвить, по телу у нее все еще пробегала дрожь от густой волны эмоций, неразрывно связанных с кровью, болью и прочими приятными вещами. Ведьма была сейчас похожа на ночной морок - бледная кожа и ярко-красные губы.

Черновронский кивнул:
- Вижу, панна Блэк. Выглядите вы значительно лучше, чем в прошлую нашу встречу. Хоть и не совсем идеально.

- Идеально на ваш вкус - это с вскрытой веной? - Бэлл, улыбаясь, коснулась пальцами жилки на шее. Она попробовала вино, густое, почти черное и прищёлкнула языком:
- Это ваши запасы, пан?

Он ухмыльнулся, по-прежнему не разжимая губ:
- Нет, вино изволил принести пан Долохов. А вам не рано употреблять алкоголь, юная дева?

- Что ж, в умении выбирать вино ему не откажешь. А касательно моего возраста... - она тихо усмехнулась, - По канону мне целых двадцать шесть лет...

- Двадцать шесть? - он распахнул глаза в притворном ужасе, - Сколько же раз вы оставались на второй год, панна?

- Нисколько. Игровые казусы, - Бэлл улыбнулась таинственно, как Джоконда, - А как ваш день, пан?

Черновронский сокрушённо развёл руками:
- Увы, панна. Никак не могу собрать учеников. Совсем их распустила моя временная замена...

- Отвратительная баба, пан, - Бэлла тряхнула головой, - Отвратительная. Довела мою Цир до слез, а это даже мне не всегда удается...

- В самом деле? - он сделал крохотный глоток из бокала, покатал во рту, прежде, чем проглотить, - И каким же образом?

- А это вы у нее самой спросите, промурлыкала Бэлл, - Всё, пан, на игру меня не хватит, разве что на кулуарную беседу.

- Идите спать, панна. И... вы точно не передумали насчёт гематогена?

- Доброй ночи, и если вы не утихомиритесь, пан, я попрошу своего дорогого жениха тщательно проверить преподавательский состав на человечность.

- Угрозы в ваших очаровательных устах, прекрасная панна, звучат как музыка. Доброй ночи.